Поиск по сайту


ДВЕ ЛЕГЕНДЫ

Вячеслав Федорович Рахманин, НПО Энергомаш имени академика В.П. Глушко, к.т.н.,
лауреат Государственной премии СССР, действительный член Российской
 академии космонавтики им. К.Э. Циолковского

 

 

Часто вокруг имён людей, добившихся известности в какой-либо области человеческой деятельности, складываются мифы и легенды как из сферы их профессиональной деятельности, так и из личной жизни. Герои некоторых легенд с младенчества проявляют исключительный интерес и склонность к деятельности, в которой преуспели в зрелом возрасте, в других легендах излагаются пикантные подробности их общения с не менее известными личностями или смакуется поведение героев легенд в особых обстоятельствах и т.д. Такие легенды, как правило, передаются из уст в уста, их рассказывают в дружеских компаниях, в последние 10-15 лет их можно услышать с экрана телевизора, а также прочитать на страницах книг и журналов. Большинство из таких легенд хотя и не соответствуют историческим фактам, но и не искажают биографию героев легенд и поэтому остаются без внимания у историков и биографов. Если же сюжет легенды претендует на историческую значимость, то он исследуется, и историки выносят свой вердикт.

В предлагаемой читателям статье исследуются две легенды: о посещении С.П. Королёвым в 1929 г. К.Э. Циолковского в Калуге и о беседе И.В. Сталина в июле 1944 г. с В.П. Глушко.

Согласно первой из указанных легенд научно-технические идеи о межпланетных полётах, изложенные в работах К.Э. Циолковского "Изучение мировых пространств реактивными приборами" и в его последующих статьях настолько впечатлили Королёва, что он в один из осенних дней 1929 г. посетил проживающего в Калуге Циолковского. Долгое время об этом событии никому не было известно. Впервые о личном знакомстве с Циолковским Королёв упомянул через 23 года при заполнении анкеты личного учёта в марте 1952 г. Такие же упоминания сделаны и в автобиографиях, написанных им в июне 1952 г., в июле 1953 г. и мае 1955 г. Однако у многих историков отечественной науки и техники имеются сомнения в том, что личное знакомство Циолковского и Королёва в 1929 г. действительно состоялось. Подробный анализ "за" и "против" об этой встрече приведён в книгах Г.С. Ветрова "С.П. Королёв и Космонавтика. Первые шаги". (изд. Наука. 1994 г.), Я.К. Голованова "Королёв, факты и мифы" (изд. Наука. 1994 г.) и Н.С. Королёвой "Отец" (изд. Наука. 2004 г.). Первые два автора убедительно обосновывают свои сомнения в том, что эта встреча состоялась, в книге же дочери С.П. Королёва на основании тех же автобиографических сведений высказывается доверие к свидетельству самого Королёва о личном знакомстве с Циолковским в 1929 г.

Не будем приводить доводы, представленные в книгах биографов С.П. Королёва, изложим свои взгляды на версии о личной встрече Циолковского и Королёва. И, видимо, целесообразно сразу указать, что не отношусь к числу тех людей, которые верят в посещение Королёвым Циолковского в Калуге в 1929 г.

Поскольку в любой встрече участвуют как минимум два человека, рассмотрим, прежде всего, свидетельство каждого из них как первоисточник информации.

Известно, что Циолковский вёл подробный дневник, изо дня в день отмечая в нём все происходящие в его жизни события. Даже в период заболеваний он не прерывал свои ежедневные записи. Так вот в этом дневнике за всю осень 1929 г. о встрече с Королёвым никаких записей нет. В то же время имеется множество свидетельств об уважительном отношении Циолковского к людям, интересующихся его научными идеями. В качестве такого примера можно привести упоминание Циолковским в одной из статей о его переписке в течение ряда лет вначале со школьником, а затем студентом Глушко. Что же тогда могло помешать Циолковскому упомянуть в дневнике о посещении Королёва и о продолжительной с ним беседе? Немаловажно, что и в последствии ни в письмах, ни в статьях, принадлежащих перу Циолковского, не упоминается о личном знакомстве с Королёвым.

Вторым участником гипотетической встречи является Королёв. Он, собственно, и стал автором изначальной версии о личном знакомстве в 1929 г. с Циолковским. В указанных выше книгах Г.С. Ветрова, Я.К. Голованова и Н.С. Королёвой приводятся тексты записей С.П. Королёва о его встречах с К.Э. Циолковским. Так, в заполненной Королёвым анкете в марте 1952 г. он делает запись: "С 1929 г. после знакомства с К.Э. Циолковским стал заниматься специальной техникой". Через 3 месяца, в июне 1952 г., в автобиографии собственноручно записал: "С 1929 г. после знакомства с К.Э. Циолковским и его работами начал заниматься вопросами специальной техники". Спустя год, в июле 1953 г., Королёв в очередной биографии снова пишет: "В 1929 году, познакомившись с К.Э. Циолковским, стал заниматься работами в области специальной техники". И, наконец, четвёртая и последняя запись, сделанная в мае 1955 г.: "Ещё в 1929 г. я познакомился с К.Э. Циолковским и с тех пор я посвятил свою жизнь этой новой области науки и техники, имеющей огромное значение для нашей родины". Заметим, что Королёв во всех случаях указывает только год знакомства - 1929. Откуда же взялось уточнение, что встреча произошла именно осенью 1929 г.?

В конце 60-х годов ХХ века объявился ещё один участник встречи - преподаватель Тульского политехнического института В.Г. Тетёркин, во время описываемых событий работавший в Калуге электромонтёром в железнодорожных мастерских. Он утверждал, что увидев в газетах в январе 1966 г. траурный портрет Королёва, узнал в нём молодого человека, искавшего в Калуге в один из осенних дней 1929 г. дом, где жил Циолковский. Указанное Тетёркиным время встречи получило дополнительное обоснование в книге Н.С. Королёвой, которая, видимо, учла сомнения других биографов Королёва в том, что при занятости общественными и производственными делами он смог осенью 1929 г. найти свободный день для совсем необязательной для того времени поездки в Калугу. В своей книге "Отец" она указывает, что Королёв посетил Циолковского, сделав остановку в Калуге в конце октября 1929 г. по пути из Одессы в Москву после участия в VI Всесоюзных планерных состязаниях в Крыму. Это предположение, безусловно, усиливает версию о времени проведения встречи, но не добавляет доказательств, что она действительно была. Вернёмся, однако, к воспоминаниям Тетёркина. Проявив внимание к незнакомому молодому человеку, он проводил его до дома Циолковского и присутствовал при беседе гостя с учёным о перспективах реактивной техники. Вызывает восхищение не только способность Тетёркина узнать и вспомнить по фотографии человека в возрасте более 55 лет случайно встретившегося на улице 22-летнего юношу, но и запомнить тему случайного для него разговора и даже отдельные его детали. И это через 37 лет?

Кроме двух приведённых утверждений о состоявшемся личном знакомстве Циолковского и Королёва имеется ещё ряд литературных произведений, в которых описывается эта встреча. Авторы этих произведений - журналисты и писатели А.П. Романов, К.И. Рябчиков, В.А. Сытин, директор Государственного музея Космонавтики в Калуге А.Т. Скрипник - ссылаются на свои беседы с Королёвым, в которых он якобы рассказывал о встрече с Циолковским в 1929 г. В связи с тем, что литературные произведения указанных авторов являются вторичным уровнем информации, то в качестве основных доказательств использованы быть не могут. Кроме того, в этих литературных произведениях много надуманных подробностей, а также неточностей и прямых противоречий, что лишает их исторической достоверности.

А как воспринимать утверждение двух "прямых" претендентов на участие в интересующей нас встрече осенью 1929 г.? Начнём со "слабого звена" - В.Г. Тетёркина. Сомнения в его феноменальной зрительной памяти уже высказано. А что же заставило его сделать такое заявление? В обществе широко распространён тип человека, стремящегося возвысить себя над окружающими его людьми через знакомство или общение с популярными актёрами, выдающимися спортсменами и вообще известными личностями. Примеры такого паразитарного поведения можно найти практически во все времена мировой истории человечества. Вспомним хотя бы утверждения некоторых наших современников об их личных контактах с инопланетянами, об их полётах на "летающих тарелках" на другие планеты и т.д. Что, кроме желания получить известность толкает этих людей на подобные поступки? А сколько уже существует вымышленных историй и воспоминаний людей, причастных к ракетно-космической технике, искажающих исторические факты с целью привлечь внимание к своей особе. Этому способствует сплошное засекречивание работ в ракетно-космической отрасли в период существования СССР и нынешнее отсутствие цензуры на публикации, понятое многими как вседозволенность.

Итак, сведения о состоявшейся встрече Королёва с Циолковским в 1929 г., приведённые в литературных произведениях, не могут служить в качестве доказательств. Циолковский об этой встрече никогда и нигде не упоминал, информация Тетёркина вызывает серьёзные сомнения. Остаётся рассмотреть и проанализировать достоверность записей самого Королёва в его биографических документах.

Исследование личных документов, составленных Королёвым в течение жизни после 1929 г. показало, что кроме уже упомянутых документов 1952 г., 1953 г. и 1955 г., имеется, по крайней мере, ещё один документ, в котором он указал о начале своей работы по ракетной технике с 1929 г. Так, 18 августа 1944 г., при составлении автобиографии, Королёв записал: "По реактивной технике работаю с 1929 г.". Поскольку в четырёх ранее цитированных документах дата знакомства с Циолковским неразрывно связана с началом работ по ракетной технике, приведённую автобиографию правомерно объединить по этому признаку с более поздними аналогичными документами.

В своей жизни с 1929 г. по 1966 г. Королёв заполнил ни один десяток анкет, написал не меньшее количество автобиографий, но только в пяти указанных случаях отметил начало работы по ракетной технике с 1929 г., а в четырёх из них - личное знакомство с Циолковским. Необходимо подчеркнуть, что все эти документы имеют служебный характер и не предназначены для публикации.

Кроме того, не отмечено ни одного случая, чтобы Королёв в публичных выступлениях упомянул бы о личной встрече с Циолковским, хотя поводов для этого было достаточно: в 1947 г. и в 1957 г. он делал на торжественных заседаниях доклады о Циолковском в связи с его юбилейными датами, в 1949 г. читал лекции о работах Циолковского слушателям Высших инженерных курсов.

Что же заставило Королёва привести указанные "факты" его биографии в пяти документах? И что выделяет эти документы из общей массы им подобных? Анализ показал, что имеется одна характерная черта, их объединяющая. Все эти документы составлялись в тех случаях, когда Королёву требовалось поднять свою значимость, усилить свои позиции. Видимо, в его представлении личное знакомство с Циолковским и начало работ по ракетной технике с благословения великого учёного должны были способствовать достижению поставленной цели.

Рассмотрим поводы составления каждого документа. Автобиография, составленная в августе 1944 г. прилагалась к представлению Королёва всего лишь 20 дней как освобождённого из заключения на должность зам. главного конструктора ОКБ-РД в Казани. Анкеты и автобиографии в 1952 г. и 1953 г. представлялись в партийную организацию по случаю вступления Королёва в ряды ВКП(б), напомним, бывшего заключённого как "врага народа". Автобиография 1955 г. прилагалась к заявлению в Главную военную прокуратуру СССР с просьбой о реабилитации.

Для Королёва период с 1944 г. по 1952 г. был временем не только профессионального, но и морального становления, временем перестройки сознания от положения заключённого инженера до главного конструктора ракет дальнего действия. И в то же время он всё ещё носил клеймо бывшего "врага народа", осуждённого по политической статье, в связи с чем ему и потребовалась моральная поддержка, которую он искал в имени Циолковского. Но уже в последующие годы, после вступления в августе 1953 г. в партию и избрания в октябре 1953 г. членом-корреспондентом АН СССР, а также после выхода в мае 1954 г. правительственного постановления, в котором Королёв назначался главным конструктором разработки межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, его положение и авторитет укрепились как на уровне предприятия, так и в среде руководителей отрасли. Однако судимость по политической статье и 6 лет, проведённые в заключении, висели тяжким моральным грузом. Поэтому, когда в мае 1955 г. Королёв обратился в Главную военную прокуратуру СССР с заявлением снять с него необоснованное обвинение, он вновь использовал уже применяемый ранее приём повышения своей значимости - ссылку на личное знакомство с Циолковским в 1929 г. После полной реабилитации в апреле 1957 г. Королёву больше не требовалась моральная поддержка, и он с этой целью имя Циолковского больше не использовал.

Определив аналитическим путём побудительные причины записей Королёва о встречах с Циолковским, продолжим анализировать содержание этих записей. В приведённых выше фрагментах автобиографий Королёв неразрывно связал начало работ по реактивной технике с личным знакомством с Циолковским - в 1929 г. Таким образом, для подтверждения или опровержения этих событий достаточно проанализировать жизнедеятельность Королёва за 1929 - 1931 гг. Ни в одном из подробнейших описаний жизни и деятельности Королёва, выполненных его вышеупомянутыми биографами, нет сведений о каких-либо работах по реактивной технике в этот период времени. Документально подтверждено, что в 1928 - 1929 гг. Королёв одновременно занимался несколькими делами. В студенческом аэродинамическом кружке им. Н.Е. Жуковского он под руководством С.С. Кричевского участвовал в разработке самолёта АКНЕЖ-12. Выполненные им чертежи самолёта Королёв подписал в сентябре и ноябре 1929 г. В это же время Королёв под руководством А.Н. Туполева готовил дипломный проект - двухместный лёгкий самолёт дальнего действия СК-4 и защитил этот проект в декабре 1929 г. В конце августа - середине сентября 1929 г. Королёв вместе со своим товарищем Люшиным завершил изготовление нового планера "Коктебель", и они направились с ним в Крым на VI Всесоюзные планерные состязания, проходившие с 6 по 23 октября 1929 г.

Вернувшись с состязаний, Королёв завершил курс обучения в московской школе пилотов и 2 ноября 1929 г. получил "Пилотское свидетельство".

При такой плотности занятостью авиационной тематикой у Королёва в 1929 г. не оставалось места для проявления интереса к реактивной технике. Его первый шаг в этом направлении был сделан после его знакомства с Ф.А. Цандером осенью 1931 г. Об этом он сам пишет в заявлении к Верховному Прокурору СССР из Новочеркасской тюрьмы 29 октября 1938 г.: "С 1931 г. и до ареста работал в совершенно новой области авиационной техники - по ракетным самолётам". А 19 июля 1940 г. в обращении к Сталину приводит другую дату: "В Советском Союзе работы над ракетными самолётами производились мною фактически с 1935 года в НИИ № 3 НКОП. Аналогичных работ никем и нигде в СССР не велось". Из всего этого можно сделать единственный вывод - поскольку Королёв до осени 1931 г. реактивной техникой не занимался, то и встречи с Циолковским в 1929 г. не было. Характерно, что сторонники версии их встречи в 1929 г. в своих статьях, докладах и т.д. упоминают только о встрече, старательно обходя вопрос о начале работ Королёвым по реактивной технике в том же году, т.к. это не находит подтверждения в его биографии.

А вообще встречались ли Королёв и Циолковский? Да, в сентябре 1932 г. при посещении Циолковским ЦС Осоавиахима. Среди встречающих учёного были Королёв и Цандер, им удалось даже высказать несколько просьб об оказании помощи ГИРДу. Эта встреча имеет документальное подтверждение, но в биографии и Циолковского и Королёва осталась малозаметной, т.к. какого-либо значения для их последующей жизни и деятельности не имела.

Выяснив, для чего Королёву потребовалось выдумывать о встречах с Циолковским в 1929 г., осталось определиться со своим отношением к этим поступкам. Главным в этой истории является то, что намеренные искажения в биографии никому и ничему не навредили и могут быть расценены как маленькая человеческая слабость, каких у любого человека найдётся в достаточном количестве. Подобная же слабость имеет самое широкое распространение, ведь каждый из нас старается несколько себя приукрасить, выглядеть в более выгодном свете. А что указанная слабость была вообще присуща Королёву, то в его биографии можно найти подобные моменты, произошедшие по другому поводу. При поступлении в Киевский политехнический институт в 1924 г. Королёв заполнил анкету, в которой в графе "Национальность" указал - "украинец", в другой графе "Сколько времени живёт собственным трудом" указал - "3 года" и в графе "На чьи средства живёт" указал - "лекционная оплата".

Определить свою национальность как украинец Королёв имел все основания, т.к. его мать и вся родня по её линии были украинцами и он сам с рождения и до момента заполнения анкеты жил на украинской земле. А вот ответы в двух приведённых графах сочинил, т.к. никаких трудовых доходов у него не было, а небольшая оплата за прочитанные 8 лекций по планеризму в одесских кружках в июне-июле 1924 г. не могла быть средством жизнеобеспечения в течение трёх указанных лет. Да и с национальностью не всё гладко: когда в 1926 г. Королёв переводился из КПИ в МВТУ, он в анкете поступающего указал национальность "русский". Разночтения в анкетах, видимо, связано с расположением институтов: КПИ - в Киеве, МВТУ - в Москве. А вот другой одессит В.П. Глушко во всех анкетах указывал только одну национальность - "украинец" и не испытывал при этом каких-нибудь неудобств. Более того, по свидетельству его сына Ю.В. Глушко, Валентин Петрович всегда подчёркивал своё украинское происхождение.

Завершив этот экскурс в биографию Королёва, следует ещё раз упомянуть, что версия о личном знакомстве в 1929 г. с Циолковским использовалась Королёвым только в документах служебного характера в целях укрепления авторитета в трудные для него периоды и в дальнейшем он к ней больше не возвращался.

Здесь, видимо, следует отметить, что в истории человеческого общества известно немало аналогичных случаев использования чужих авторитетов для укрепления собственного положения. Приведём известный случай из истории нашего государства. И.В. Сталин в 20-30-е годы прошлого века в борьбе с претендентами на лидерство в партии и государстве часто ссылался на В.И. Ленина и отстаивая принятую им линию построения социалистического государства, "крушил" авторитетом Ленина своих идеологических противников и политических соперников. Но в 40-50-е годы, когда Сталин стал олицетворением победы советского народа в Великой Отечественной войне и получил у народных масс безграничный авторитет, он практически уже не прибегал к ссылкам на Ленина. Можно привести и другие аналогичные примеры из истории человеческого общества, но думаю, достаточно и этого.

Вернёмся к легенде о посещении Королёвым Циолковского в 1929 г. Эту, не имеющую документального подтверждения версию, зачем-то усиленно педалируют некоторые поклонники Королёва, придавая ей гипертрофированное значение. Хочу их уверить, что Королев, стоящий на вершине совершённых им великих научно-технических достижений, не нуждается ни в каких дополнительных, а тем более сомнительных доказательствах его значимости в мировой истории космонавтики. А его безобидные манипуляции в автобиографиях лишь подтверждают, что у него, как и у остальных людей, имелись человеческие слабости.

И вообще, в истории известно множество случаев, когда человек, совершивший великие дела в одном из направлений человеческой деятельности, не может служить примером безупречного поведения и соблюдения общепринятых правил жизнедеятельности.

В отличие от изложенного выше В.П. Глушко в возникновении легенды о его беседе с И.В. Сталиным в июле 1944 г. личного участия не принимал. Эта легенда появилась уже после его смерти в январе 1989 г. и получила известность со слов М.И. Яремича, который в годы войны служил в военной контрразведке "Смерш", после войны работал в органах МГБ, а с 1955 г. был заместителем начальника и главного конструктора по безопасности и режиму в ОКБ, возглавляемом В.П. Глушко. Выйдя в декабре 1959 г. в отставку, Яремич продолжил работу в ОКБ в должности референта (помощника) Глушко и до его смерти выполнял производственные, а чаще личные поручения своего шефа. Яремич был весьма осведомлённым человеком о жизни Глушко и поэтому, видимо, этот его рассказ некоторые исследователи биографии и почитатели Глушко приняли на веру и опубликовали в печати. Так, эта легенда излагается (со ссылкой на М.И. Яремича) К.П. Скопиной в написанной ею первой части книги "Однажды и навсегда" (Москва, Машиностроение, 1998 г.), в статье Л.Е. Стернина в журнале "Вестник" (секция физики Российской Академии естественных наук № 3 за 1997 год), в книгах И.Н. Эльвертынова "Вехи жизни" (Элиста, 2006 г.) и П.И. Качура, А.В. Глушко "Валентин Глушко" (С-Петербург, Политехника, 2008 г.), упоминается и в нескольких газетных и журнальных статьях. Каждая публикация содержит различного рода подробности встречи Сталина и Глушко, которые в некоторых местах не согласуются между собой, а в отдельных случаях прямо противоречат друг другу.

Изложим вкратце легенду о беседе Сталина с Глушко в июле 1944 г. В то время Глушко, осуждённый 15 августа 1939 г. на 8 лет по 58-й статье УК РСФСР как "враг народа", отбывал наказание в Казани в ОКБ-16 4-го Спецотдела НКВД СССР. В этой "научно-технической" спец- тюрьме, именуемой в просторечии "шарашкой", он в должности главного конструктора возглавлял работы по созданию ЖРД РД-1 для установки на винтомоторные боевые самолёты в качестве ускорителя полёта. Известно, что в годы Великой Отечественной войны Сталин пристально следил не только за выполнением планов изготовления и поставками Красной Армии вооружения и военной техники, но и за работами в области создания новых образцов оружия. Это обстоятельство и легло в основу излагаемой легенды. Якобы заинтересовавшийся созданием авиационного реактивного ускорителя с двигателем РД-1, Сталин в конце июля 1944 г. затребовал к себе для доклада главного конструктора разработки. Заключённого Глушко из Казани в Москву привезли в поезде в отдельном купе в сопровождении двух женщин-конвоиров, вооружённых винтовками. На Казанском вокзале их никто не встретил и они пешком по московским улицам проследовали в Кремль, где конвоиры передали Глушко под расписку кремлёвской охране. В кабинете Сталина Глушко докладывал, а затем отвечал на вопросы более часа, после чего Сталин, положительно оценив результаты проделанной работы, принял решение немедленно освободить из заключения Глушко и работающих с ним заключённых инженеров. Список подлежащих освобождению заключённых Глушко по памяти составил за столом у Поскрёбышева - секретаря Сталина. После этого освобождённого по устному указанию Сталина Глушко поместили на ночлег в номере гостиницы "Москва", предварительно одев его в ГУМе в новый костюм, поскольку в некоторых версиях этой легенды Глушко прибыл на беседу к Сталину в "тюремной робе". На следующий день Глушко уже без конвоя отбыл поездом в Казань.

Что же в этой легенде не соответствует фактам? Начнём с состояния дел по созданию авиационного ускорителя с двигателем РД-1 в июле 1944 г. В этот период двигатель РД-1 находился ещё в стадии лётно-конструкторской отработки: двигатель надёжно запускался в полёте на самолёте Пе-2Р только до высоты 5000 м, а по техническому заданию ВВС "потолок" работы РД-1 должен был составить 7000 м. Так что вряд ли нарком НКВД Л.П. Берия или нарком Авиапрома А.И. Шахурин стали бы докладывать Сталину о далёком ещё от завершения техническом проекте. Да и откровенно говоря, этот проект с кратковременной, около 10 минутной работой ускорителя, в середине 1944 г. уже не имел такой актуальности, как это было в начале войны. К этому времени авиапромышленность СССР выпускала в большом количестве истребители улучшенной конструкции - Ла-7 и Як-3, а затем Ла-9, Як-9, Су-7, по своим лётным характеристикам и вооружению превосходящих немецкую авиацию, а реактивные самолёты у Люфтваффе только появились и использовались в противовоздушной обороне объектов Германии от налетов американских бомбардировщиков.

Против этой легенды свидетельствует ещё ряд фактов. Сталин никогда не встречался и не беседовал с людьми, находящимися в заключении, даже лично ему ранее хорошо известными. Кроме того, в регистрационной книге посетителей Сталина, скрупулёзно ведущейся Поскрёбышевым, среди посетителей кабинета Сталина в 1944 г. фамилия Глушко отсутствует. Версия же появления Глушко у Сталина в "тюремной робе" вообще не выдерживает никакой критики. По воспоминаниям работавших в Казани в ОКБ-16 в 1943 - 1945 гг. Глушко всегда опрятно одевался, носил костюм с галстуком. По свидетельству же А.М. Исаева в книге "Первые шаги к космическим двигателям" (М. Машиностроение, 1979 г.), весной 1944 г. в Химки, в ОКБ В.М. Болховитинова привозили под охраной заключённого Глушко, который своим внешним видом - добротный костюм, белая сорочка, галстук, чисто выбрит - кардинально отличался от бедно одетых сотрудников ОКБ. Так что упоминание о "тюремной робе", как и о срочном приобретении костюма в ГУМе являются домыслами авторов легенды.

Теперь о решении Сталина освободить из заключения Глушко и его сотрудников. Конечно, Сталин принимал как коллегиальные, так и единоличные решения и на аресты, и по освобождению людей. Но все его решения оформлялись в государственных органах соответствующими документами, а вот так: "Вы свободны и можете идти на улицу" - никогда не было и не могло быть. В связи с этим часть легенды об освобождении Глушко прямо в кабинете Сталина, а потом поселение его в гостинице "Москва" не могут быть восприняты всерьёз, т.к. у Глушко не было ни документов, ни денег. Как же он проживал в гостинице, а потом ехал на поезде в Казань? И это в условиях военного времени! Сторонники легенды пытаются объяснить такую возможность полученной запиской у Поскрёбышева. Но для военного патруля на улицах Москвы, а тем более в поезде Москва-Казань записка Поскрёбышева не указ, должны быть документы: паспорт, пропуск, военный или "белый" билет и т.д. Да и без документов купить железнодорожный билет в кассе московского вокзала в то время было невозможно.

Ко всему вышесказанному следует добавить, что Глушко нигде и никогда не писал и публично не упоминал о своей встрече со Сталиным в июле 1944 г. Не подтверждали это и люди из его окружения тех лет. Забыть об этом никто не смог бы. Всё-таки незаурядный случай - беседа заключённого со Сталиным, в результате которой несколько человек получили освобождение. Такое не забывается.

Но всё-таки освобождение в конце июля 1944 г. Глушко и ещё 8 заключённых его сотрудников, среди них С.П. Королёв, Д.Д. Севрук, В.А. Витка, Г.Н. Лист, Г.С. Жирицкий и др. является документально подтверждённым фактом. Как же это произошло?

Для стимулирования работы заключённых в "шарашках" успешно использовалась известная ещё со времён Священной Римской империи политика "кнута и пряника". Заключённым инженерам и научным работникам поручалось выполнение сложной технической задачи. И они знали, что чем быстрее добьются положительного результата, тем раньше будут освобождены. И заключённые интенсивно трудились. Так произошло и в нашем случае. Летом 1944 г. административно-техническое руководство ОКБ-16 обратилось к начальнику 4-го Спецотдела НКВД СССР с предложением освободить 35 заключённых, добросовестно и плодотворно работающих по различным научно-техническим темам в ОКБ-16. Получив техническое подтверждение от наркома Авиапрома А.И. Шахурина о весомости трудовых достижений этих заключённых, нарком внутренних дел Л.П.Берия 16 июля 1944 г. обратился с письмом к Сталину, в котором, в частности, указывается: "Группа квалифицированных специалистов 4 Спецотдела НКВД СССР, работающая на заводе на руководящих технических должностях, во многом способствовала заводу в успешном выпуске продукции". И в заключении письма: "Учитывая важность проведенных работ, НКВД СССР считает целесообразным освободить, со снятием судимости, особо отличившихся заключённых специалистов, с последующим направлением их на работу в авиапромышленности". К письму прилагался список 35 заключённых казанской спецтюрьмы. В этом списке была фамилия Глушко и ещё 8 человек, работающих с ним по созданию РД-1. Сталин согласился с предложением главы НКВД и Президиум Верховного Совета СССР 27 июля 1944 г. принял Решение о досрочном освобождении со снятием судимости 35-и заключённых. Подчеркнём, что из 35 освобождённых только 9, включая Глушко, работали по созданию двигателя РД-1. По легенде же Глушко сам составлял этот список. Так что же, он внёс 26 "чужих" фамилий? Кроме этой неувязки с легендой, следует отметить, что Глушко сразу же после освобождения, в середине августа обращается в НКВД с просьбой освободить из заключения ещё около двух десятков работающих с ним специалистов. Что же мешало Глушко включить эти фамилии в составляемый (по легенде) им список для освобождения?

Освобождённый одновременно с Глушко Н.С. Шнякин впоследствии вспоминал, что в один из вечеров в первых числах августа 1944 г. группу заключённых под конвоем доставили в республиканское Управление НКВД, где им объявили об освобождении со снятием судимости. После этого радостного сообщения их вновь загрузили в тюремный автобус и под охраной отвезли в тюрьму, где они находились ещё несколько дней, пока им не выдали гражданские паспорта и другие документы.

Август 1944 г. для Глушко и его сотрудников оказался богатым на события месяцем. Вслед за освобождением удачно решился вопрос с их проживанием. Авиазавод, на котором они работали, в это время сдал в эксплуатацию вновь построенный жилой дом и один из подъездов был целиком выделен освобождённым из заключения. Решился вопрос и с их работой. Все они продолжили работать над созданием самолётного ускорителя, Глушко был назначен главным конструктором вновь организованного в системе Авиапрома ОКБ-РД (ракетных двигателей), Севрук и Жирицкий - его заместителями, Королёв на должность заместителя был назначен позднее - ориентировочно в ноябре 1944 г.

Как в легенде о встрече Королёва с Циолковским в 1929 г., так и в легенде о беседе Сталина с Глушко в июле 1944 г. сторонники легенд этими встречами стремятся возвысить своих кумиров. По-моему, совершенно напрасно. И С.П. Королёв и В.П. Глушко заслуженно занимают столь высокие места в мировой истории науки и техники, что им не требуется дополнительного подтверждения их исторической значимости.

Из множества имеющих хождение мифов и легенд я выбрал две. А было бы интересно собрать воедино все мифы, легенды и байки, сложившиеся вокруг этих великих имён и опубликовать как образцы народного творчества. Может быть, кто-нибудь за это возьмётся?