(Продолжение. Начало в № 5 - 2003 г.)

Министр С.А. Афанасьев по складу своего характера даже мысли не мог допустить о возможности “вмешательства во внутренние дела” возглавляемого им министерства предприятий из смежной отрасли. Более того, из отдельных его высказываний в период разработки двигателей РД-170 у меня сложилось впечатление, что от совместной работы по H1 с предприятиями авиационной промышленности и их министром П.В. Дементьевым у него остался неприятный осадок. Решение о разработке резервного варианта двигателя он мог принять самостоятельно и поручить это дело предприятиям своего министерства. И такое поручение действительно было дано в октябре 1980 г. Но до выхода соответствующего приказа по министерству состоялась коллегия, на которой в очередной раз заслушивалось состояние дел с отработкой двигателей РД-170 (171).
На заседании коллегии министерства доклад должен был делать ведущий конструктор разработки двигателей, начальник двигательного отдела М.Р. Гнесин. Это был действительно заслуженный работник ОКБ, под его непосредственным руководством были разработаны двигатели для ракет на высококипящем топливе P-12, P-14, P-16, P-36, РН "Протон", Р-36М и МР-УР-100. Учитывая его высокую квалификацию, деловую хватку, умение объединить и мобилизовать конструкторов и производственников для достижения поставленных задач, В.П. Глушко и В.П. Радовский поручили Гнесину возглавить в КБ Энергомаш разработку двигателей РД-170 (171). Гнесин лучше других владел материалом для доклада, умел говорить ясно и убедительно, не терялся в присутствии высоких должностных лиц. Словом, для информации членов коллегии по теме доклада он был оптимальной кандидатурой. Но министр решил изменить намеченный регламент проведения коллегии и предложил свой сценарий. Посмотрев на вышедшего на трибуну для доклада Гнесина, он тут же отправил его в зал, а доклад предложил сделать Глушко. Это оказалось неожиданностью для всех, в том числе и для Глушко. Генеральный конструктор разработки всего комплекса "Энергия-Буран" не до таких подробностей знал детали отработки двигателей, как Гнесин, но основные моменты доводки и разрабатываемые мероприятия были ему хорошо известны. Принцип внезапности вызова на трибуну если и сыграл какую-либо роль, то по поведению Глушко это было незаметно. Впрочем, Афанасьев дал Глушко возможность говорить буквально несколько минут, а затем начал его перебивать, задавать каверзные вопросы. Его отдельные реплики выстраивались в единую линию обвинения руководства НПО "Энергия" и КБ Энергомаш: варитесь в собственном соку, нет свежих мыслей, смелые идеи отвергаете, зажимаете инициативу молодых конструкторов... "Большой" двигатель не получается, в возможности его разработки сомневаются многие ученые и опытные конструкторы, а вы продолжаете идти по пути, который ведет в тупик.
Видно было, как неуютно чувствовал себя Глушко на трибуне. Его лицо покрывалось красными пятнами, но без разрешения министра трибуну он не покидал. Попытки Глушко еще и еще раз убедить министра в порочности многодвигательной схемы, о которой не раз в своих репликах упоминал Афанасьев как о реальной возможности выхода из кризисного положения, не воспринимались, а предлагаемые специалистами КБ Энергомаш улучшения конструкции ТНА назывались примитивными и неубедительными.
Наконец министр посчитал, что воспитательную работу в отношении Глушко и, косвенно, всех других присутствовавших на коллегии можно завершить. Далее последовал доклад о технической возможности разработки в короткие сроки однокамерного двигателя тягой 185 тс с требуемой надежностью. Этот доклад был воспринят благожелательно. В заключение члены коллегии единодушно приняли ранее заготовленное решение: организовать в КБ Энергомаш конструкторское подразделение во главе с автором докладной записки для подготовки эскизного проекта двигателя тягой 185 тс. Новое подразделение предлагалось укомплектовать конструкторами КБ Энергомаш, изъявившими желание разрабатывать эскизный проект. Для стимулирования работ по эскизному проекту министр из своего фонда выделил достаточно крупную сумму премиальных.
В соответствии с приказом министра отдел в КБ Энергомаш был создан, к намеченному сроку эскизный проект двигателя МД-185 подготовили, но дальнейшие работы в этом направлении не проводились.
После принятия решения коллегией министерства активность противников разработки двигателя РД-170 снизилась. Тем временем доводка основного варианта двигателя продолжалась. Для подтверждения принципиальной возможности создания кислородно-керосинового двигателя большой мощности с высокими рабочими параметрами было принято решение отработку вести поэтапно. Тягу двигателя первого этапа установили равной 600 тс. Это дало свои положительные результаты, и 9 июня 1981г. двигатель РД-171 № A15 успешно отработал заданные 150 с по намеченной программе испытаний. Как медленно тянулись эти секунды для собравшихся в пультовой кабине огневого стенда, как замирало сердце в ожидании ставшей уже привычной аварийной остановки пуска! И вот - штатное выключение! Мгновенная мертвая тишина в пультовой, только продолжают жужжать и пощелкивать приборы регистрации, и... взрыв эмоций, объятия, бессмысленные восклицания... Вдруг над всплеском всей этой безумной радости возникает стоящий на стуле, как на броневике, В.П. Глушко. И снова тишина. А наш "железный" Валентин Петрович, с трудом сдерживая нахлынувшие на него эмоции, говорит о значении долгожданного успеха. Сегодня подробности сказанного им забылись, но ликующие глаза Глушко и основной смысл сказанного - "наше дело правое, мы победим!" - навсегда останутся в памяти.
Через несколько дней в цехах завода двигатель был разобран до последней гайки, после чего все детали и их внутренние поверхности можно было осмотреть. Внезапно на завод приехал Афанасьев и сразу же прошел в цех, где находился разобранный турбонасосный агрегат. По свидетельству В.Ф. Трофимова, сопровождавшего министра, после осмотра деталей, на которых отсутствовали какие-либо дефекты, Афанасьев задумчиво произнес: "Если бы не увидел своими глазами, ни за что не поверил бы".
Успешный пуск двигателя № A15 был подкреплен столь же удачными испытаниями еще нескольких двигателей. Это стало основанием для отправки двигателя РД-171 № A18 на стенд отраслевого НИИХиммаш для проведения испытаний в составе первой ступени РН "Зенит" Однако на этот раз удача отвернулась от двигателистов. Экспериментальный пуск, проведенный 26 июня 1982 г., закончился аварией, причем большие разрушения получил единственный в стране стенд, пригодный для проведения испытаний ступени ракеты с двигателем такой мощности.
Авария РД-171 на стенде НИИХиммаша громким эхом раскатилась по всем предприятиям и организациям, причастным к разработке двигателя и ракеты в целом. И восприняли это событие по-разному. Многие вздохнули с облегчением, так как практически у всех разработчиков ракетных систем накопилось отставание от графика, утвержденного генеральным конструктором ракеты "Энергия". Все внимание управляющих и контролирующих органов отныне сосредоточивалось на отработке двигателя, и у других разработчиков появлялось время для спокойного решения своих проблем. Двигателисты не ожидали аварийного исхода испытания. И все же, хотя такой результат вызвал у всех нас глубокое огорчение, панических настроений он не посеял.
По планам КБ Энергомаш проведением испытания двигателя в составе ступени должен был завершиться промежуточный этап отработки двигателя тягой 600 тс, после чего предусматривалась доводка конструкции двигателя для работы на штатных режимах. Аварийный исход испытания опрокинул все расчеты, не позволив продолжать отработку по намеченным планам. Вновь занервничал министр С.А. Афанасьев. Однозначно оценить его влияние на ход отработки двигателей невозможно. С.А. Афанасьев был выдающимся организатором, его роль и заслуги в создании отечественной ракетно-космической промышленности весьма велики. Но при всех своих положительных качествах организатора он оставался руководителем "сталинской формации" и руководствовался стереотипом: под страхом наказания люди работают лучше, чем по велению долга и совести. Конечно, страх является значительным стимулом, но он несовместим с творческой работой, с поиском решений в неизведанной области техники.
В то же время, С.А. Афанасьев стремился оказать помощь разработчикам двигателя. Надо отдать ему должное, он не пытался давать технические советы, предлагать свою конкретную конструкцию. По большому счету, его решение о разработке резервного варианта тоже было направлено на оказание помощи в создании двигателя, хотя и своеобразным способом. И здесь он остался верен себе и принял организационное решение по предложению, выдвинутому техническими специалистами. Другое дело, что указанное предложение шло в разрез с технической концепцией нового сверхтяжелого носителя. Однако, по мнению Афанасьева, выбор технической концепции являлся прерогативой ученых и главных конструкторов, а не руководителя министерства.
После аварии в НИИХиммаш С.А. Афанасьев обратился в президиум АН СССР с просьбой о подключении академических институтов к решению проблемы, связанной с обеспечением работоспособности ТНА двигателя РД-170 (171). В ответ на это обращение в КБ Энергомаш прибыл ряд академиков-директоров институтов во главе с президентом АН СССР А.П. Александровым. Посещение не дало ожидаемых результатов, т.к. решить столь сложную узко специальную задачу мозговым штурмом с участием даже выдающихся умов было невозможно. Для поиска путей преодоления возникших трудностей требовалось не только время, но и специальное оборудование, которым институты не располагали. И все-таки это совещание оказалось полезным. Специалисты КБ Энергомаш и НИИТП пришли к мысли о необходимости разработки широкой программы экспериментальных исследований, связанных с изучением возгораемости различных металлов, сплавов, теплозащитных покрытий в среде высокотемпературного окислительного газа. Результаты проведенных экспериментов сыграли важнейшую роль при поиске технических решений, обеспечивших впоследствии работоспособность двигателей РД-170 (171). Но до этого было еще далеко.
Другим мероприятием, нацеленным на оказание помощи КБ Энергомаш, стало поручение, данное Афанасьевым первому заместителю министра В.Н. Коновалову. Последний обязывался контролировать экспериментальные работы в КБ и на заводе Энергомаш, связанные с внесением изменений в конструкцию ТНА. В отличие от традиционно разрабатываемых производственных план-графиков в предложенном Коноваловым графике ответственными за выполнение работ назначались конструкторы и технологи среднего звена, а не начальники подразделений. Два раза в неделю на протяжении трех месяцев Коновалов лично приезжал в Химки и контролировал выполнение графика. Оригинальность подхода к назначению ответственных за выполнение работ, а еще больше должностной уровень контролирующего при всеобщем добросовестном отношении к проводимым работам позволили реализовать график Коновалова почти без срыва сроков.
Следует упомянуть и об еще одном организационном решении министра. Трудно однозначно определить, какие цели он преследовал, обязав В.П. Глушко временно переместиться в КБ Энергомаш. На протяжении нескольких месяцев В.П. Глушко по два-три дня в неделю работал в превращенной в рабочий кабинет комнате отдыха (позади кабинета главного конструктора КБ Энергомаш). Он участвовал вместе, а зачастую и вместо главного конструктора В.И. Радовского в решении технических вопросов по двигателям РД-170 (171). Нельзя сказать, что участие Глушко в выборе путей совершенствования конструкции имело радикальное значение. Радовский и сам, несомненно, являлся талантливым и опытным инженером, конструкцию двигателей он знал отлично и более того, чувствовал ее "на уровне технической интуиции". Но вот в чем полезно сказалось участие Глушко, так это на более строгом и тщательно продуманном предварительном отборе предложений, связанных с изменением конструкции двигательных агрегатов, до доклада главному и генеральному конструкторам. Строже стало и отношение к качеству изготовляемых двигателей. Подписывать карточки разрешения на использование деталей с отступлениями от требований конструкторской документации нужно было и у Радовского, и у Глушко. На "церемонию подписания" разрешений к ним ходили только начальники цехов, при этом Глушко, доверяя правильности принятого решения техническими специалистами, "вынимал душу" из начальника цеха, добиваясь от него внятного объяснения, почему продолжается изготовление продукции низкого качества. После таких разговоров начальники цехов в случае изготовления деталей с отступлениями от конструкторской документации предпочитали сами "без шума" забраковать эти детали и запустить в производство новые, но не встречаться лишний раз с Глушко в связи с низким качеством продукции.
Следует отметить, что министерство помогло и в финансовом отношении, выделив дополнительные средства для оплаты сверхурочных работ. Деньги эти использовались в основном на заводе Энергомаш, где в ряде цехов по согласованию с ЦК профсоюза была введена удлиненная до 10 часов продолжительность рабочего дня. Заводчане трудились в две смены, для организации третьей не хватало рабочих.
Приведенные примеры не исчерпывают всех мер, реализованных Афанасьевым для ускорения разработки двигателя РД-170 (171). Но, как уже говорилось, его деятельность предполагала использование и других методов, дававших прямо противоположные результаты. Проводя коллегии министерства или совещания, он зачастую создавал атмосферу высочайшего нервного напряжения, что безусловно отрицательно сказывалось на темпах работ, в первую очередь, у конструкторов. Полет творческой мысли требует соответствующего душевного настроя. Когда душа поет, то мысль способна достигнуть запредельных высот. А вот после "разборок и накачек" у министра исполнитель скорее приходил в уныние.
В качестве примера приведу в кратком изложении воспоминания об одном из совещаний, проведенном С.А. Афанасьевым в КБ Энергомаш в сентябре 1982 г. К его приезду в кабинете главного конструктора Радовского собрался руководящий состав предприятия, включая начальников основных отделов КБ и главных специалистов завода - всего около 30 человек. Состав участников совещания был определен предварительным телефонным звонком из министерства.
Афанасьев вошел в кабинет, буркнул что-то похожее на "здравствуйте", руки шагнувшему ему навстречу Радовскому не подал и занял место за большим столом для совещаний слева от председательского кресла, которое по неписаному правилу занимал "хозяин" кабинета. Министр молча оглядел всех собравшихся и произнес: "Ну что, развязка близится?" Попытку Радовского начать совещание с обзора состояния дел Афанасьев прервал замечанием, мол, доклады Радовского он выслушивал уже много раз и вникать еще раз в очередное изменение конструкции, после осуществления которого, "всё пойдет хорошо", он не намерен. На этот раз он хочет выслушать приглашенных на совещание специалистов, узнать мнения конструкторов и технологов о перспективах отработки двигателя, понять, что мешает созданию работоспособной конструкции, определить, какая нужна помощь.
Далее последовали выступления участников совещания строго по порядку занимаемых ими мест за столом. Поскольку у всех собравшихся взгляды на последовательность отработки двигателя были примерно одинаковыми, то уже на четвертом-пятом выступлении начались повторы. Это вызвало иронические реплики Афанасьева, критические замечания в адрес выступавших по поводу отсутствия собственного мнения и т.д. После примерно десятого выступающего дальнейший опрос был прекращен и министр подвел итоги: свежих мыслей нет, толчете в ступе одно и то же, неудивительно, что дела идут плохо, никто не сформулировал предложений о том, какую помощь должно оказать министерство для выхода из тупика. И, повернувшись к Радовскому, заявил: "Вот все вы меня заверяете, что нащупали вариант конструкции, который даст положительный результат. А где гарантия, что снова не повторится авария, как это было уже много раз? Что тогда нам делать?"
Радовский на протяжении всего совещания сидел с потухшим взглядом. Чувствовалось, что его больно задела манера обращения с ним министра в начале совещания. И в ответ на последний вопрос он официальным тоном произнес: "В таком случае коллегия министерства может отстранить меня от должности". Это заявление вызвало у Афанасьева какую-то своеобразную улыбку и последующую реплику, мол, Радовский хочет легко отделаться, заваренную кашу ему же и предстоит расхлебывать, а вот когда положение он исправит, тогда коллегия министерства, возможно, рассмотрит вопрос об освобождении Радовского от должности главного конструктора. На этом, собственно, совещание и закончилось. Все мы с испорченным настроением разошлись по рабочим местам, а министр продолжил "общение" с В.П. Радовским и директором завода С.П. Богдановским.

Министр С.Ф.Афанасьев (в центре) и его заместитель Г.М.Табаков (крайний справа) в КБ "Энергомаш"	Главный конструктор В.П.Радовский	Директор завода С.П.Богдановский

(Окончание в следующем номере).